Достояние павших  - Сергей Малицкий

– Все хорошо, – пробормотала Гаота, – все хорошо.

– Пошли, – обняла ее Йора. – Хватит реветь. Пошли, сядем опять на наши циновки. Гантанас говорить будет.

– А этот Джай, хоть и стоит как глиняный болван и глаза трет, а все равно ни капли не раскаивается, – прошипела Дина, обнимая Гаоту с другой стороны.

– С чего ты взяла? – удивилась Йора.

– Глаза у него злые, – объяснила Дина. – Ну, как будто его поймали в чужой комнате.

– Вы поняли? – окинул взглядом публику и игроков, которые снова выстроились в центральном круге, Гантанас. – Это и в самом деле отличная игра. Она очень многому учит и многое заставляет понять. Правда, основные наши игроки не старались щегольнуть колдовством, все-таки в командах были дети, поэтому все они обошлись обычным воздушным толчком. Тем более те, кто обучился ему всего лишь месяц назад. Наши воспитанники будут изучать этот прием в следующем году. Не все сразу, не все сразу. Ну, а Джай, Бич и Сиона использовали то, что умеют и так. И не без успеха, надо сказать. Хотя, признаюсь вам, за одним мячом мне было бы проще следить…

Гантанас продолжал говорить еще что-то, а Гаота вдруг замерла, разглядывая скамью напротив.

– Ты что? – толкнула ее в плечо Дина.

– Что там? – прижалась щекой к щеке Гаоты Йора.

– Тис, – прошептала Гаота.

– И что Тис? – не поняла Дина. – Сидит себе на лавке. Он так с самого начала игры сидит.

– С закрытыми глазами, – прищурилась Йора. – Он сидит с закрытыми глазами за спиной Джора. Что он делает?

– Раздери меня демон, – вытаращила глаза Дина. – У него нет рук!

– Есть, – прошептала Гаота. – И он что-то плетет ими. Что-то на Джоре.

Прошла уже неделя, как Тис сбросил с себя пелену и даже перебрался в их с Джором комнату, но ему самому казалось, что он всё еще не пришел в себя. Хила передала ему сразу, что Гантанас готов встретиться с ним в любое время, но говорить с наставником Тису пока было не о чем, он не мог понять, что с ним происходит, хотя уже начал ходить на занятия и в меру сил пытался не только внимать новым наставлениям, но и нагонять то, что было упущено и с начала года, и в последние дни. Боль все еще не оставляла его, но благодаря стараниям Джора, которому это давалось как будто легко, добиралась до Тиса ослабевшей. Настолько ослабевшей, что он умудрялся ее почти не замечать. Тиса мучила жажда.

Возможно, она мучила его и раньше, но либо скрывалась в клубах невыносимой боли, либо стала различимой после прохождения последнего ключа. Об этом Тис задумывался все чаще, потому как никаких других изменений в себе, провалявшись несколько дней в палатах Хилы сначала камнем, а потом ослабевшим подростком, он не заметил. Хотя и почувствовал некоторую прохладцу во взглядах учеников, которые все чаще косились на него, как на нечто непонятное и странное. Но главное заключалось в том, что жажда, которую он испытывал, не была связана с водой. Он не хотел пить, а чего он хотел, Тис не мог объяснить даже Джору, который был готов верить каждому слову друга и сам то и дело донимал его расспросами.

– Как это? – однажды вечером спросил его Джор, когда Тис, усевшись у окна, разбирал полустертые буквицы в очередном свитке наставника Грана.

– Как это, открыть ключ? – повторил вопрос Джор, наткнувшись на недоуменный взгляд Тиса.

– Не могу сказать, – ответил после недолгой паузы Тис. – Я открыл всего два ключа. И не понял собственных ощущений. Вряд ли это связано с тем, что было заключено в них. Наверное, все дело во мне. Но сходство было. Оба ключа дались мне тяжело. Понимаешь… Ну, Юайс же рассказывал. Это как крикнуть в горах зимой. Лавина сходит от резкого звука. Захлестывает тебя, и ты ничего не помнишь. Только удар. И все.

– И все? – переспросил Джор.

– Не совсем, – засмеялся Тис. – Потом приходишь в себя и ощупываешь кости. И понимаешь, что вроде бы ничего и не сломано, но и ума тоже не прибавилось. Ни мудрости тебе, ни умений, ни способностей.

– Так какой тогда смысл? – удивился Джор. – Какой смысл открывать ключи, если ты не можешь осознать того, что они тебе дают?

– Понимаешь… – Тис отложил свиток. – Мне кажется, что я осознаю. Но будто отгораживаюсь. Невольно. Потому что страшно. Очень страшно. А чего я боюсь, не понимаю.

– Это да, – вздохнул Джор. – Когда страшно, хочется отгородиться. Знакомо. Если бы не твой браслет…

– Это не мой браслет, Джор, – напомнил Тис. – Я вот как раз думаю, как мне сделать так, чтобы ты без этого браслета не сошел с ума. Не принялся вновь трястись от страха.

– Наверное, хочешь убедить меня, что в этих мертвецах нет ничего страшного? – помрачнел Джор.

– Нет, – пожал плечами Тис. – Хотя это так и есть. Во-всяком случае, мне так кажется. Знаешь, я вот думаю, что я был бы рад встретить свою маму даже в таком виде. Но это невозможно.

– Я тоже об этом думал, – признался Джор. – Я даже приглядывался поначалу к ним. Думал, вдруг увижу ее? Но дело в том, что я ее никогда не знал, потому и узнать не смогу. Я же рассказывал, я найденыш. Та, которую я считал матерью, нашла меня в предгорьях Черной Гряды.

– Но ты же не вырос из-под хвои, как какой-нибудь гриб? – улыбнулся Тис.

– Нет, конечно, – засмеялся Джор. – Но мне все равно очень хотелось бы узнать, кто мои родители? Знаешь, моя приемная мать наткнулась на меня где-то недалеко от развалин крепости Крона, Гантанас рассказывал, что когда-то Крона была подобна Стеблям. И возле нее вроде бы часто собираются черные егеря. И вот я придумал себе, что мой отец, а может и мать, черные егеря. Ну, просто потеряли меня, или я сам отбежал куда-то малышом и заблудился. И однажды они приедут ко мне домой, возьмут за грудки моего отчима и спросят его за все. За мою приемную мать. За меня. Понимаешь?

– Так не бывает, Джор, – прошептал Тис.

– Да я знаю, – махнул рукой Джор. – Помечтать-то можно? Только вот ведь еще что. Я только здесь начал видеть мертвых. До того, как оказался в Стеблях, тоже видел, но редко. Когда кто-то погибнет или просто умрет. Мелькали тени. Но… как будто недолго. Словно, они уходили куда-то. И они всегда были бледнее. Намного бледнее, чем эти. А эти не уходят.

– Их что-то держит? – спросил Тис.

– Оттуда я знаю? – скорчил жалостливую гримасу Джор. – Можно, я не отдам тебе браслет, Тис? А то вдруг я и вправду сойду с ума?

– Я и не возьму его у тебя, пока не придумаю что-нибудь, – проговорил Тис. – Я ведь и в самом деле открыл последний ключ, чтобы помочь тебе. Теперь осталось только понять, что было в нем. Ничего не помню. И даже боюсь, что ничего и не было. Ключ назывался «мертвые». А вдруг он может пригодиться только тогда, когда я тоже умру?

– Ты бы не говорил про это попусту, – прошептал Джор. – Не люблю я таких разговоров. Моя приемная мать, когда пряталась от отчима вместе со мной, всегда повторяла, что не надо поминать всякую погань, потому что она слышит собственные имена и приходит.